Голос его гремел, словно раскаты грома. Шервард ни на секунду не сомневался, что конунг способен без особенного труда перекрыть гул голосов в зале. В общем, в этом человеке было величественно всё. Он буквально источал властность, и, наверное, было трудно устоять перед желанием служить ему до конца своих дней. Во всяком случае, Шервард почувствовал, как встрепенулось в восторге его сердце. Похоже, он уже готов был отдать жизнь за конунга Враноока.
Первое, что сделал конунг — он прошёл вдоль всей залы, чтобы лично пожать руку каждому присутствующему, невзирая на то, был ли тот ярлом, или простым дружинником вроде Шерварда. Когда эта громадная фигура нависла над юношей, тот едва не упал на землю от избытка чувств. Рукопожатие Враноока было крепким, словно волчий капкан. При этом он взглянул прямо в глаза Шерварду и произнёс несколько приветственных слов, однако тот, похоже, не понял ни одного из них. Впрочем, он сумел пролепетать что-то в ответ, а через мгновение великан-конунг уже перешёл к следующему воину.
Трудно сказать, сколько в этом было позёрства, или же подобное было обычным делом для Враноока, но Шервард был покорён. Он всё ещё ощущал, будто бы его рука до сих пор стиснута в безразмерной лапище вождя, похожего на сошедшего с Дальних небес [197] Воина.
Лишь поздоровавшись со всеми, Враноок занял почётное место во главе выставленных в два ряда столов. Вообще обычно столы выстраивали так, чтобы никто из сидящих не мог претендовать на первенство над прочими, однако сегодня для самопровозглашённого конунга сделали исключение. Это уже демонстрировало лояльность местных ярлов и их признание Враноока, если не считать ярла Вёслобородого, который, как мы знаем, не соблаговолил почтить это собрание своим присутствием.
Однако же, куда красноречивее этого почётного места было то внимание, то почтение, с каким присутствующие слушали речь конунга. Эти люди, не привыкшие к сантиментам и обычно не признающие авторитетов выше себя, сейчас были похожи на волхвов, внимающих гласу своего божества.
Впрочем, даже если бы в зале сейчас стоял обычный гомон, Враноок, без сомнения, легко перекрыл бы его своим низким, рокочущим голосом, как шум прибоя в бурю легко подавляет любые другие звуки. Конунг начал с того, что поблагодарил всех присутствующих за оказанное доверие, причём говорил он не о признании его верховным ярлом, а о поддержке его идеи великого похода против империи. И, не тратя времени даром, он сразу же стал рассказывать о том, каких успехов ему удалось достичь на этом поприще за минувшие осень и зиму.
Шервард слушал, затаив дыхание, и от услышанного у него кружилась голова. Враноок сообщал, что за зиму в разных местах побережья Серого моря (причём не только на островах, но и на материке) началось строительство не десятков, но сотен боевых драккаров, каждый из которых легко понесёт до сотни воинов, не считая команды. Он заверял, что все эти корабли будут готовы к будущему лету.
Он говорил о множестве шеварцев, проживавших, а точнее — прозябавших на студёных берегах Серого моря. Шеварцев, ставших пасынками Кидуанской империи, и годами не видевшими от неё добра. Враноок убеждал, что сотни сотен жителей севера Паэтты недовольны империей и с радостью скинут это натёршее шею до крови ярмо.
Он поведал о том, что его люди добрались вдоль отрогов Анурских гор до земель, которые так малолюдны и труднопроходимы, что, будучи частью империи, они годами не видели ни одного кидуанца. Тамошние племена, живущие в суровых условиях лесов и болот, тоже не прочь повоевать, и они готовы присоединиться к войне, если им будет позволено взять богатую добычу.
Упомянул он и народы, жившие по другую сторону Анурских гор. Народы, растившие хлеб, масло и вино, чтобы затем отправить их в прожорливую Кидую, где всё это будет брошено под ноги обленившейся и развратившейся черни. И эти народы также не растеряли ещё свою гордость, и они также хотели свободы от надменной нахлебницы.
Враноок говорил неторопливо, размеренно. Совсем не так, как зачастую говорят люди, боящиеся наскучить. Он даже как будто немного тянул слова, и Шерварду это вдруг напомнило шеварский выговор — на материке тоже любили протяжные гласные и мягкие согласные, в отличие от резкого, рубленного языка Келли. В общем, конунг, похоже, был полностью уверен, что сколько бы не длилась его речь, никто из присутствующих не станет торопить или перебивать его.
Речь Враноока была подобна подступающему приливу. Неспешно и даже как будто бы незаметно она, тем не менее, неотвратимо захватывала и увлекала за собой слушателей. Она вселяла непоколебимую уверенность. В это мгновение Шервард ни на волос не сомневался в том, что у них всё получится. Он уже видел перед внутренним взором армады судов, бегущих навстречу победе. Десятки тысяч воинов сметут Кидуанскую империю, как шторм сносит растянутые на берегу для просушки сети.
Когда конунг закончил, зал огласился боевыми возгласами и грохотом кулаков по столу. Ярлы, похоже, были охвачены тем же восторгом, что и Шервард. Любой из них, кажется, хоть сейчас готов был сорваться в поход.
Очевидно, что каждый из ярлов имел какие-то поручения от Враноока. Кто-то, как Желтопуз, отвечал за разведку. Другие — за постройку новых судов, или заготовку припасов, или вербовку людей. Каждый из четырёх присутствующих ярлов получил возможность высказаться, и каждый явно пытался произвести впечатление на своего вождя.
Когда очередь дошла до Желтопуза, тот без излишнего самодовольства, но всё же и не скромничая, рассказал об успехах его разведчиков, а скорее даже лазутчиков, а затем хлопнул по плечу Шерварда, предлагая ему рассказать о проделанной в Тавере работе.
Шервард был ни жив, ни мёртв. Десятки пар глаз устремились на него сейчас, а главное — эти огненные, и при этом бездонно-чёрные глаза Враноока. Не помня себя, он начал говорить, и голос его то и дело срывался. Однако же никто из присутствующих и не думал потешаться над этим. Все знали, как важен Тавер, и потому с огромным уважением и интересом слушали молодого человека, пусть даже поначалу его речь скорее напоминала лепет.
Но затем Шервард, видя, что никто и не думает смеяться над ним, понемногу освоился, ощущая одобрение, исходящее от Враноока. Собственно говоря, он в очередной раз пересказал то, что уже рассказывал по прибытии Желтопузу. Он отметил то недовольство, которое, как выяснилось, скрывалось под якобы благодушной флегматичностью многих таверцев, не забыв упомянуть про сцену с вывозом зерна.
Разумеется, его главным битком [198] был Боден. Шервард подробно объяснил, какое место в городской иерархии занимает этот торговец, и заверил присутствующих, что его авторитета вполне хватит, чтобы повлиять на настроения в Тавере. Тем самым он пообещал, что достаточное количество горожан выберут верную сторону в этой войне. В частности, они, во главе с Боденом, сумеют нейтрализовать имперский легион тем или иным способом.
Это был момент триумфа молодого лазутчика. Во время своего доклада он, не отрываясь, глядел лишь на Враноока, а тот глядел на него с торжествующим видом, да и все присутствующие вполне разделяли его чувства. Когда Шервард замолчал, давая понять, что он сказал всё, что собирался, на несколько мгновений повисла тишина.
— Молодец, воин! — наконец заговорил Враноок, вставая. — Славная работа! И ты молодец, ярл Желтопуз! Умеешь подбирать достойных людей! Тавер — ценный трофей и ценный союзник! Кто владеет Тавером — владеет Труоном! Признаюсь, хоть я всегда знал, что Воин благоволит нам, но всё же не ожидал, что настолько! Хвала!
— Хвала! Хвала! — гаркнули следом все присутствующие, бухая кулаками по столу в такт словам, так что вскоре зал загремел, словно Отцова кузня.
А он, Шервард, виновник этого триумфа, стоял, упиваясь моментом и мечтая лишь о том, чтобы поскорее сослужить Вранооку новую службу, которая вызовет у конунга сходные чувства. Кажется, сейчас он, не раздумывая, бросился бы в бой против целого имперского легиона.