Это был уже второй человек, убитый Каладиусом, если не считать нескольких пиратов, но то совсем другое дело. И это был первый человек, которого он убил вот так – намеренно, жестоко. И не прибегая к магии. Рукоять ножа была скользкой – вся рука была в крови. Теперь предстояло избавиться от тела.
Каладиус не мог использовать развоплощающую магию – это слишком сильно встряхнуло бы ткань возмущения, что незамедлительно почувствовали бы все маги в округе. Но и просто засыпать труп землёй было бы опасно. Однако у волшебника уже было решение.
Оттащив тело подальше от тропинки (тут же вспомнилось, как он волок труп бездомного бродяги в Кинае), Каладиус, отойдя на безопасное расстояние, просто заставил жидкость в теле бывшего алхимика вскипеть. Стихийная магия – простая и безотказная, она не требовала мощных манипуляций с возмущением, поэтому эхо от этой волшбы не могло быть сильным. При этом метод оказался весьма эффективным.
Раздалось жуткое шипение и следом – хлопок, будто вдруг прохудился, а затем лопнул гигантский мех. Каладиус вновь зажёг фонарь и подошёл к тому месту, где ещё минуту назад лежало тело. То, что он увидел, уже не напоминало человека. Вокруг сильно воняло чем-то, напоминающим запах варёного тухлого мяса. А сам труп был настолько искорёжен, что было даже трудно понять – где были руки, а где ноги. Его словно разорвало изнутри, да при этом ещё и как следует припекло.
Странное дело – Каладиус не испытывал особой жалости к этому человеку. Переживаний, подобных тем, что случились после убийства учителя, не было и в помине. Скорее это было просто дело, которое нужно было сделать. Он его сделал, и сейчас скорее ощущал удовлетворение от того, что работа была выполнена достаточно чисто.
Тело, из которого выпарилась почти вся жидкость, было на удивление лёгким и хрупким. Даже кости, казалось бы, сохранив свою твёрдость, сделались словно какими-то пористыми.
Два часа Каладиус трудился практически в полной тьме. Где-то неподалёку от хижины то и дело визгливо скулил пёс. Кажется, ему хотелось бы выбраться из конуры и облаять зловещего незнакомца, но он не смел, и теперь оплакивал свою судьбу, которая сделалась вдруг весьма мрачной.
Наконец волшебник покинул осиротевший двор. Ему хотелось думать, что он как следует убрал следы своего преступления. Теперь предстояло главное. Если всё пойдёт как нужно, то он заявит о себе так громко, как его прежний учитель не смел и надеяться.
Глава 23. Волчья трава
Принц Келдон заявился в Белли безо всякой свиты, очевидно, просто улизнув по дороге, предоставив разномастным дипломатам и нотариусам медленно двигаться в сторону Терренау. Его сопровождали лишь шестеро телохранителей, и Каладиус, никогда прежде не видевший их формы, незамедлительно узнал её по многочисленным описаниям.
Паладины. Знаменитая на весь мир личная гвардия короля Латиона, лучшие из лучших, элита армии. Попасть в гвардию паладинов было необычайно почётно и столь же сложно. Численность этого подразделения не менялась уже сотни лет – двести сорок шесть человек, включая капитана гвардии.
Это число, конечно же, было не случайно. Каладиус знал, что история гвардии паладинов своими корнями уходила в Смутные дни, а точнее в ту феодальную раздробленность, что царила после них. В 3789 году руны Чини [88] король Увилл, по праву носивший титул Великого, разгромил на Гвидовом поле в тридцати милях от Киная войска так называемой Коалиции.
Однако победа далась нелегко. Был момент, когда небольшой отряд кавалерии, которым командовал сам Увилл, попал в окружение значительно превосходящих по численности сил Баронов. Казалось, ничто уже не могло спасти человека, дерзнувшего объявить себя королём, от неминуемой гибели, но внезапно ему на помощь пришла тяжёлая пехота.
Неся огромные потери, пехотинцы прорвали окружение и дали возможность кавалеристам отступить, а затем удерживали позиции до подхода резервных войск. Это событие, по сути, стало переломным во всей битве.
Позже, уже празднуя победу, король Увилл объявил, что то подразделение пехоты, благодаря которому он не только остался жив, но и выиграл сражение, станет его личной гвардией, его паладинами. Увы, но в живых из всего отряда осталось лишь двести сорок шесть человек. С тех пор это количество стало священным для паладинов, и оставалось неизменным на протяжении вот уже более тысячи лет.
Сам принц не производил такого уж сильного впечатления. Высокий, но грузноватый, пожалуй, несколько постарше Каладиуса (точнее – Карриса, ведь ему явно было меньше трёхсот лет) – он скорее был похож на торговца, чем на министра войны. Однако в нём чувствовалась какая-то внутренняя сила, какой обладают, наверное, лишь те, кто был рождён на ступенях трона.
Принц Келдон тепло поздоровался с встречавшими его легионерами и магами, и с огромным почтением поклонился подошедшему Каладиусу, о котором, вероятно, уже что-то слышал. С пристальностью, которая могла бы показаться вызывающей, исходи она от кого-то иного, он вглядывался в покрытое шрамами лицо, и в глазах его читалось искреннее любопытство.
– Я слыхал о вас, мессир, – после обычных приветствий заговорил он. – И, признаюсь, что вы были одной из причин, почему я так здорово отклонился от своего маршрута. Рад познакомиться с вами лично!
– Для меня это огромная честь, ваше высочество, – с достоинством поклонился Каладиус в ответ. – Я тоже слышал о вас, и, признаюсь, мне очень льстит ваше внимание.
– Увы, мне очень жаль, что ваш великий талант пропадает втуне в этой дыре, а я… Гуррова дрань, а я вынужден буду подписать перемирье с этими счетоводами, вместо того, чтобы врезать им по самые гланды!
– Никакой мир не длится вечно, ваше высочество! – тонко улыбнулся Каладиус. – Уверен, что в скором будущем наши с вами таланты ещё пригодятся!
– Да уж… Разве что подерёмся с этими дровосеками из Коррэя за лишнюю пару сосен, которые мой папаша захочет спилить!..
При этих словах легат, а также другие офицеры смущённо кашлянули и отвели глаза, но всё же они, похоже, уже привыкли к общению с наследником трона. Да и кто мог бы донести эти дерзкие слова отсюда в уши его величества?
– Напомнить ли вам, ваше высочество, что формальным поводом для начала Войны трёх королей было желание саррассанцев самолично вылавливать прианонскую форель? Я воевал в той войне, а потому хочу сказать, что всякий повод сгодится – было бы желание подраться.
Увы, принц был не так силён в истории, как мессир Традиус, поэтому упоминание о Войне трёх королей, похоже, не произвело на него должного впечатления. Вполне возможно, он ничего не слыхал о ней и полагал, что она случилась всего несколько лет тому назад.
– Будем надеяться, мессир, будем надеяться… Легат, а тут у вас вообще кормят?
– Ещё как, ваше высочество! Заходите, стол уже накрыт!
Келдон в сопровождении паладинов вошёл в гостиницу.
– А неплохо вы тут устроились, легат! Должно быть, жалко будет покидать такое уютное гнёздышко!
– Да, видали мы убежища и похуже, ваше высочество, – хмыкнул Понтс.
– Ещё бы! Вот отправят вас в Коррэй, и будете мыкаться по крестьянским хатам с земляным полом и соломенными крышами!
– Ах, не бередите рану, ваше высочество… Прошу сюда.
Стол действительно уже был накрыт – большой стол, человек на двадцать. Принц, как хороший командир, в первую очередь позаботился о своих людях, указав им на лавки подле стола. Паладины не заставили себя упрашивать – пища на столах была простой, но выглядела весьма соблазнительно, особенно после нескольких часов верхом.
Нашлось место за столом и для центурионов, и, разумеется, для Традиуса и Каладиуса. Принц безо всяких церемоний принялся за жаркое, и остальные старались не отставать. Зазвякали бутылки о глиняные кружки, и вскоре завязался разговор. Келдон имел одну неприятную с точки зрения Каладиуса особенность – он говорил очень громко, зычно, и имел довольно режущий тембр голоса. Принц с лёгкостью перекрывал гул голосов, стук ложек и чавканье.