– Вас сопроводят в приготовленные для вас комнаты, милорд, – помолчав немного, заговорил Бейгон. – Мне нужно поговорить с моим министром наедине. Завтра я объявлю о своём решении.
– Благодарю, ваше величество, – Плиттан, похоже, не слишком-то расстроился, вероятно, Делайни предсказал именно такой ход развития событий. – Но, прежде чем уйти, у меня есть к вам ещё одна просьба. Маркиз Келль, посланник нашего королевства в Латионе, вот уже почти пять месяцев томится в темнице, не совершив никакого преступления. Прошу, нельзя ли освободить его прямо сейчас? Я не смогу спать в мягкой постели в этом дворце, зная, что в это время он где-то лежит на охапке гнилой соломы.
– Через два часа милорд Келль будет у вас, господин граф, – вопросительно взглянув на короля и заручившись его кивком, заверил Плиттана министр Делайни. – Смею заверить, что маркиз содержится в неплохих условиях, хотя ему и потребуется некоторое время, чтобы привести себя в порядок.
– Благодарю вас, ваше величество! – низко склонившись напоследок, Плиттан вышел.
– Мы должны принять эти условия, ваше величество! – тут же горячо заговорил Делайни. – Они поистине щедры и намного превосходят самые смелые желания.
– Но что скажет Каладиус? – теперь, в отсутствие палатийца, Бейгон уже не стеснялся выказывать страх перед великим магом.
– В этом королевстве король – вы, ваше величество, – напомнил ему Делайни.
– То, что ко мне обращаются «ваше величество», ещё не делает меня королём, – печально возразил Бейгон. – И вы это прекрасно знаете. Мессир Каладиус – вот истинный король Латиона, когда ему это требуется.
– Я понимаю, ваше величество, – скрипнув зубами, кивнул министр. – Я и сам испытываю суеверный ужас перед этим колдуном. Но он далеко отсюда, и, как говорят, он умирает.
– Думаю, за минувшие восемьсот лет многие его недруги ожидали, когда он умрёт, – горько усмехнулся Бейгон. – И вот их кости стали прахом, а он по-прежнему жив. Помните, Делайни, те величественные вековые деревья, что растут в южной части королевского парка? Эти великаны, которым уже много сотен лет, и которые укрывают своей сенью прочие деревца? Как-то, глядя на них, на их мощные стволы в десять обхватов, я вдруг поймал себя на мысли, что мессир Каладиус видел этих исполинов, когда они были ещё маленькими ростками, и садовник ограждал их жёрдочками, чтобы дети, играя, не растоптали их.
– Это правда, ваше величество, но если спилить одно из этих деревьев, то вы увидете, что его сердцевина давно уж сгнила. Пройдёт какое-то время, и они иссохнут, а после их срубит далёкий потомок того самого садовника. Так и Каладиус – его время уже прошло. Он воображает, что может десятилетиями отсиживаться в своём дворце, а затем прибегать сюда и начинать войны! Разве он подумал о том, что будет с нашей экономикой, что будет с нашей торговлей? Или он подумал о вдовах и сиротах наших легионеров?
Бейгон хотел было позвонить в колокольчик, чтобы приказать слуге налить ему вина из графина, стоящего на столе, но передумал и сделал это сам. Когда он отпил из бокала, зубы выбили по хрусталю мелкую дробь.
– Потратив массу денег и потеряв почти три с половиной тысячи человек, мы захватили западное побережье Палатия! – продолжал Делайни. – Но что мы будем с ним делать? Каладиус воображал, что, стоит нам захватить побережье, и мы тут же покорим эллорские колонии. Но это не так! На западном побережье почти нет крупных портов, приспособленных для того, чтобы обслуживать такой флот! Там не так много селений, там отвратительные дороги… Прибрежная полоса Палатия мало чем отличается от его восточной части – это глухомань. Но старик вообразил себя великим стратегом, и вот сто пятьдесят тысяч наших солдат теперь вынуждены провести там зиму! Правда, великий стратег не подумал о том, как мы организуем их снабжение!
– Всё это так, но смогли бы вы сказать это самому Каладиусу, будь он здесь? – резонно спросил король.
– Но его здесь нет! – не менее резонно возразил Делайни. – Кроме того, возможно, пришла пора что-то изменить. Представьте, ваше величество, мы с вами можем войти в историю королевства, как люди, посмевшие пойти наперекор самому Каладиусу! Лично я давно не прочь освободиться от его опеки! А вообще – пусть остаётся в Кидуе! Полагаю, здесь мы справимся и без него!
– То есть вы хотите бросить вызов Каладиусу? – с почти мистическим ужасом спросил Бейгон.
– Дьяволы меня разорви – да! – решительно ответил Делайни. – Его место – в исторических трудах, а будущее должно принадлежать нам! Надеюсь, он не вернётся, а если всё же вернётся… Ему придётся привыкать к тому, что мир изменился!
– Вам легко говорить, Делайни, – вздохнул король. – Когда он вернётся, то именно мне придётся держать ответ за всё. Он – как меч, что постоянно нависает надо мною…
– Тогда я буду вашим щитом, государь, – пафосно ответил министр. – Прикрывайтесь мною, не стесняясь! Главное сейчас – прекратить эту безумную и бесполезную войну! Согласны ли вы с этим, ваше величество?
– Да, – едва слышно ответил Бейгон, которого слегка приободрила перспектива поставить между собой и великим магом ушлого Делайни.
– Хвала богам! Вы – подлинный король этой земли, ваше величество! И это подтверждается вашими делами! Завтра ваше имя сделается самым благословляемым на территории двух королевств!
Бейгон улыбнулся в ответ, но улыбка вышла довольно кислой.
***
Каладиус смотрел на сидящего напротив Делайни и понимал, что его время прошло. Прошло время, когда на него глядели, словно на некое древнее божество, боясь прогневить словом или, тем более, делом. За всем этим мистическим страхом люди совершенно позабыли главное: он – всего лишь человек. И вот, спустя десятки поколений королей и министров нашёлся человек, который, похоже, это понял.
Вот он, этот Делайни. Он прямо пошёл против воли Каладиуса, причём не в какой-то ничего не значащей мелочи. Этот слегка полноватый и начинающий уже лысеть человечек скомкал и растоптал то, что великий маг в последнее время считал делом своей жизни. И что же? Сейчас он сидел напротив и смотрел на волшебника, словно вопрошая: «Ну что же ты сделаешь? Испепелишь меня, или превратишь в жабу?».
И Каладиус внезапно понял, что он ничего не может сделать с этим наглецом. Не убивать же его, в самом деле! А вот политических рычагов у него, похоже, не осталось. Если бы он сейчас приказал страже арестовать Делайни – был бы исполнен этот приказ? Великий маг был растерян, как мог бы быть растерян строгий учитель, чьи школяры, всегда робеющие перед наставником, внезапно вышли из-под контроля. Они перешагнули невидимую черту – и небеса не обрушили на них карающие молнии. И вот они уже поняли, что эта черта – не более чем кем-то проведённая линия, и в ней нет абсолютно ничего сакрального.
Каладиус остро и абсолютно ясно понял, что его эра закончилась. Он, конечно, может оставаться при дворе, превращаясь в замшелое посмешище, но влиять на судьбы он больше не будет. Он был сам виноват в этом, отдалившись от дел и полностью исчезнув на многие годы. Молодые волчата подросли, ни разу не испытав на себе клыков старого вожака, и теперь они уже больше его не боялись.
– Империи не создаются по воле одного человека, мессир, даже если этот человек – вы, – спокойно продолжал Делайни. – Такого не было никогда. Нужно желание многих людей, нужна их совместная воля. Считайте, что Латион просто ещё не готов к тому, чтобы стать империей. Не в этот раз.
А ведь этот Делайни ему даже нравился! Слишком давно никто не пытался говорить с великим магом на равных. Что ж, возможно, так оно и должно быть. В конце концов, всё в этом мире когда-нибудь приходит к логическому завершению. Глядя в глаза собеседнику, Каладиус видел в них решимость и ум. И он понимал, что этот человек вполне готов управлять королевством и его непутёвым королём.
– Знаете, что я думаю, милорд? – внезапно улыбнулся великий маг. – Я думаю, что из вас получится отличный первый министр.