Усмехнувшись своим мыслям, великий маг отменил поездку, велев вместо этого принести ему старого биррийского. И затем он много часов просидел у камина в качающемся кресле, заворожённо глядя на огонь и позабыв о полупустом бокале.
***
Новость о том, что Латион и Палатий заключили перемирие, стала для Каладиуса громом среди ясного неба. Он даже не поверил сперва своим ушам и попросил своего дворецкого повторить сказанное.
– Ты, верно, всё не так понял, болван! – наконец вскричал он, изменяя своей обычной вежливой тактичности в общении со слугами.
Порывисто встав с кресла, великий маг со всей доступной ему прытью зашагал прямо к дюку Лебардо, поскольку уж он-то наверняка владел информацией в полной мере.
– А, вот и вы, мессир, – приветственно воскликнул дюк, когда ему доложили о приходе волшебника. – Я ждал вашего прихода. Стало быть, вы уже слыхали новость.
– Мой разум отказывается верить в то, что слыхали мои уши, ваша светлость, поэтому я и пришёл за разъяснениями, – ответил запыхавшийся маг, падая в кресло. – Неужели это правда?
– Я получил эту весть около часа назад, мессир. Её принёс голубь из Шинтана. Пока я не имею других подробностей, поскольку послание было очень лаконично. Думаю, что вскоре мы узнаем больше. На всякий случай я отослал гонца в Латион. Возможно, до его возвращения я сумею добыть сведения из других источников.
– Пожалуйста, держите меня в курсе, ваша светлость. А впрочем… Похоже, мне пора возвращаться. Кажется, его величество слишком быстро списал меня со счетов… – тоном, не предвещающим ничего доброго, произнёс Каладиус.
– Знаете, мессир, – усмехнулся Лебардо. – Вы, конечно, великий человек, но я всё же рад, что вы – не подданный герцогства.
– Как-то император Кисиана сказал мне то же самое, – ухмыльнулся волшебник в ответ. – Что ж, будем считать, что монархам Латиона не повезло…
***
Четверо странных людей пробирались по улицам Латиона в вечерней мгле. Трое из них были одеты как мелкие буржуа, но двое выказывали явное почтение третьему, и иногда даже величали его «ваша милость», хотя тот и цыкал на них, встревоженно озираясь по сторонам. По характерному выговору в них можно было узнать палатийцев, поэтому они старались говорить тихо, или вовсе помалкивать. Четвёртый был одет поприличнее, скорее походя на мелкого дворянчика. Он, похоже, был местным и, судя по всему, служил провожатым для этой троицы. Кроме того, в отличие от остальных, он старался прятать лицо за отворотами большого модного воротника, который он приподнял таким образом, чтобы тот доставал почти до уровня глаз.
Поскольку время было позднее, а странная компания ошивалась в Заречном квартале, где подобной публики обычно не бывало, они, конечно же, привлекли внимание патруля. Стражники, услыхав акцент, наставили было на палатийцев алебарды, но тут четвёртый скинул шляпу и опустил воротник.
– Отставить! – властно скомандовал он.
Стражники невольно опустили оружие, хотя и не признали ещё в темноте, кто перед ними, но по голосу и тону было ясно, что он привык повелевать. Сержант поднял фонарь так, чтобы осветить лицо этого человека.
– Милорд… – ахнул он секунду спустя, опуская фонарь.
Сержант долгое время служил во внешней страже дворца и привык видеть сильных мира сего, поэтому он тут же узнал министра финансов Делайни.
– Тише, сержант, – одёрнул его министр. – Нам нужно попасть во дворец. Дело государственной важности. И чтобы нас больше не останавливали разные олухи, сопроводите нас до места.
– Слушаюсь, ваша милость, – старый солдат сделал бесстрастное лицо, так, будто бы он каждый день видел министров, одетых, словно оборванцы, в сопровождении представителей вражеского государства. Жизненный опыт подсказывал, что чем меньше он будет удивляться подобным мелочам, тем меньше проблем будет иметь в будущем.
Поскольку до дворца было уже недалеко, через какие-нибудь четверть часа Делайни и его спутники оказались у одного из служебных входов во дворец. Там они расстались со стражниками, даже не удосужившись поблагодарить их. Затем в одной из комнат все четверо избавились от своего маскарада – у каждого под плащами оказались великолепные дорогие камзолы.
Делайни давно замыслил эту встречу. Как только стало известно, что проклятый колдун решил провести зиму в Кинае, министр начал свою игру. Убедить безвольного Бейгона было несложно – тот, конечно, очень боялся Каладиуса, но маг отсутствовал, а вот Делайни был здесь, и он тоже знал точки, на которые нужно давить. Затем он послал голубя в Шинтан с предложением о тайных переговорах. Он понимал, что палатийцы с подозрением отнесутся к этой записке, но, к его удивлению, ответ оказался положительным. Более того, палатийский король послал на встречу собственного фаворита, одного из влиятельнейших людей Палатия, графа Плиттана. Было очевидно, что правительство королевства в полном отчаянии, и с радостью готово ухватиться даже за самую эфемерную надежду.
И вот палатийские посланцы тайком прибыли в Латион, притворяясь мелкими купцами. Здесь они встретились в условленном месте с самим Делайни, который и провёл их во дворец. Теперь предстояла встреча с королём.
Бейгон нервно ожидал этой встречи. Он всё ещё представлял, каким будет гнев Каладиуса, и это заставляло его содрогаться. Будь Делайни менее настойчив, и не пользуйся он таким влиянием на короля, тот, пожалуй, отказался бы от опасного свидания. Ну а теперь оставалось лишь молиться, чтобы его первый министр, вернувшись, не устроил бы государственный переворот.
– Ваше величество, – заговорил граф Плиттан, едва лишь было покончено с приветствиями. – От всего сердца, и от имени всего нашего народа благодарю за эту встречу. Сейчас, когда на севере уже почти по-зимнему холодно, моих сограждан согревает надежда на благоприятный исход наших переговоров. Эта ужасная война не нужна никому.
– О завершении войны речи пока не идёт, милорд, – осторожно произнёс король, нервно теребя кружево на своём рукаве. – Мы лишь хотим поговорить о перспективах.
– Война не несёт никаких перспектив ни Палатию, ни Латиону, ваше величество! – горячо возразил граф. – Мы теряем многое, но и ваше королевство несёт большие убытки. Разве, будучи друзьями, мы не более взаимовыгодны друг другу, нежели в качестве врагов?
– Не всякую пользу можно измерить деньгами, милорд.
– Да, я знаю, – лицо Плиттана исказилось ненавистью. – Вся эта война – прихоть одного старика, который решил возродить империю! За последние полтысячелетия наши государства дважды вступали в кровавое противоборство, и оба раза по вине этого проклятого колдуна!
Даже зная, что Каладиус сейчас находится во многих сотнях милях отсюда, Бейгон непроизвольно оглянулся, будто боялся, что эти дерзкие слова дойдут до его ушей.
– Латион – сильнейшее государство в мире, – с явной нервозностью в голосе ответил он. – Будучи полноценной империей, мы могли бы в конечном итоге противостоять любой агрессии со стороны Саррассы. Кроме того, мы могли бы более эффективно использовать мангиловые рудники…
– Министр Делайни уже упомянул о наших колониях на Эллоре, – пользуясь моментом, заговорил Плиттан. – Спешу сообщить вашему величеству, что мы готовы передать под ваше управление четыре из семи наших колоний с полным правом на весь мангил, что там добывается. Более того, мы берём на себя отправку этого мангила на материк собственными силами.
– Всё это хорошо, но…
– Мы также берём на себя обязательство ежегодно в течение десяти лет выплачивать Латиону по двенадцать миллионов тоинов, – вновь заговорил посол. – Не говоря уж о праве беспошлинной торговли для всех латионских купцов.
– Это щедрые посулы, однако…
– Палатий готов признать всё течение Труона латионской зоной влияния, – вновь не слишком-то вежливо палатиец перебил короля. Вероятно, подобную стратегию поведения подсказал ему Делайни. Король Бейгон действительно терялся перед напором. – Кроме того, мы будем поставлять наши строевые леса с северо-запада по трети рыночной стоимости. Мы будем ввозить для вас пунтийское зерно, компенсируя стоимость таможенных пошлин и перевозки. Это позволит вам вскоре отказаться от поставок из Саррассы. Только подумайте, ваше величество, не потеряв больше ни единого легионера и ни одного доррина, вы получите невероятные преференции!