После того, что случилось с Логандом, после того, что он услышал от него, ещё одна мысль не давала юноше покоя.
Когда он вошёл, слуги, естественно, тут же замолчали и вскочили на ноги. Явившийся гонец с удовольствием уписывал за обе щеки яства, предложенные Дырочкой, и сейчас он судорожно пытался проглотить всё, что у него было во рту.
— Садитесь, чего вы повскакивали? — ласково проговорил Линд, лишь сейчас, похоже, на фоне приезжего, вдруг осознав, как сильно постарел его Дырочка. — Ешь, приятель, не стесняйся. Я с вами посижу немного. Хочу узнать, чего нового там у вас…
Слуга уселся, но под строгим взглядом Дырочки всё же не посмел набивать себе рот. Он стал немного нескладно, то и дело повторяясь и останавливаясь, чтобы припомнить никому даром не нужные подробности, рассказывать последние новости.
Впрочем, стоит ли удивляться, что новостей этих в тихом поместье Хэддасов почти что и не было? Точнее, для Линда, пережившего за последние несколько месяцев столь серьёзные и величественные события, то, что рассказывал слуга, казалось мелкой и ничего не значащей ерундой. Не раз он мысленно возблагодарил Арионна за то, что тот позволил ему выбраться из этого тихого омута, заросшего зелёной провинциальной скукой. А ведь когда-то все эти новости казались такими значимыми и захватывающими и для него самого!..
— Ну а как там твои молодые господа Бруматт и Динди? — устав наконец выслушивать нудные рассказы гостя, спросил Линд. — С ними всё в порядке?
— С ними всё замечательно, сударь! — расплылся в улыбке гонец. — Живы-здоровы, хвала богам! Господин Бруматт, знаете аль нет, теперь за старшего в имении! Всё хозяйство на нём. И управляется он, я вам доложу, знатно! Этой зимой даже капуста до самого слидия [196] хранилась, не погнила!.. Что-то и до сих пор ещё осталось!
— Ну это он, конечно, молодец! — фыркнул Линд чуть нетерпеливо. — Хорошо, ну а что с госпожой Динди? Она как поживает?
— Тоже всё хорошо, хвала Арионну, сударь! Живут как птички божьи, чесслово! И она, и малютка. Мы все на них не нарадуемся!
— Погоди! — Линду показалось, что его наотмашь ударили мешком. — Как ты сказал? Малютка?.. Что за малютка?
— Доченька её ненаглядная, Риззель, — умильно заулыбался северянин. — Вы что же — не знали ничего?..
Гость изумлённо взглянул на Линда. Разумеется, Хэддасы изо всех сил берегли тайну рождения Риззель, и никто из них ни слова не проронил о Линде, однако дворня их была хоть и не шибко образованной, но всё же неглупой. Бедняжка Динди до недавнего времени жила затворницей в имении, так что подозреваемых было, мягко говоря, немного. А уж скорый и внезапный отъезд Линда ещё больше подтвердил подозрения.
В общем, никто не сомневался в том, что Ворлад-младший был отцом ребёнка, однако, похоже, им и в голову прийти не могло, что он ничего не знал об этом спустя больше чем год после рождения Риззель.
Сам же Линд некоторое время сидел, тупо уставившись на человека, нечаянно сообщившего ему столь важную весть. Он был ошарашен настолько, что словно бы позабыл все слова. И почему-то в голове неотвязно крутился образ младенца, задушенного собственной матерью.
У него есть дочь… Как в это можно поверить?.. Его дочь… Риззель… Это имя сразу же намертво впилось в память. Он тут же представил себе эту девочку, лежащую в детской кроватке, однако же рассказ Логанда оказался столь травмирующим для него, что вскоре он вновь видел посиневшую кожу младенца и сведённые в вечной судороге маленькие пальчики.
Понимая, что молчание затягивается и становится нелепым, Линд сделал единственное, на что сейчас был способен его разум — встал и вышел, оставив озадаченного гонца наедине с Дырочкой, чьё грозное лицо не предвещало для него ничего доброго.
Линд же вернулся в свою комнату и рухнул на кровать. Он пытался привести мысли в порядок, но удавалось это с трудом. Сейчас ему казалось, что он всегда чувствовал что-то, всегда подозревал, что Динди родила ему дитя. А ещё он ощущал оглушающую растерянность, совершенно не понимая, что ему делать дальше.
Пытаясь понять, что же он сейчас чувствует, юноша приходил к выводу, что явно не испытывает того щемящего восторга, так красочно описанного Логандом. Говоря по совести, он вообще не ощущал какой-то особенной привязанности к ребёнку — скорее уж страх, что тот может каким-то образом серьёзно повлиять на его жизнь. Это неведомое дитя казалось ему страшной обузой, едва ли не угрозой.
Внезапно ему вспомнилась Кимми, и холодный пот прошиб бедолагу. Как он расскажет об этом ей? Мало ему того, что надо будет как-то объяснить категоричный отказ отца, так теперь ещё и это!.. Тут уж поневоле возропщешь на богов за то, что взвалили на него такую непосильную ношу! Конечно же, Линд, как и любой юноша его возраста, считал, что его тяготы тягостнее, а испытания более испытующие, нежели у прочих.
Он сидел так очень долго, не слыша редких перешёптываний слуг — Дырочка ревностно блюл его покой, понимая, что молодому барину нужно собраться с мыслями. Отпустить гонца он тоже не мог — тот должен был ждать, пока Линд напишет ответное письмо. Так они и сидели, иногда перебрасываясь тихими фразами. Разумеется, ни тот, ни другой не обсуждали юного баронета и его отношения с Динди — как ни подмывало гостя почесать языки на эту тему, Дырочка был непоколебим и суров, словно городской палач.
А Линду действительно нужно было собраться с мыслями. Нужно было решить, что делать дальше. Он словно раздвоился, и одна его часть робко предлагала немедленно взять отпуск и со всех ног мчаться на север. Но этот голос был тих и неуверен, и потому его легко перебивал и заглушал другой, более рациональный Линд. Он резонно напоминал, что здесь, в Кидуе, у него важная должность, вверенная ему рота, а также ожидающая помолвки Кимми. Там же — лишь полузабытая Динди, Брум, который, помнится, обещался прибить его при следующей встрече, и Риззель — дитя, которого он не видел ни разу в жизни, а главное — кажется, и не хотел видеть…
Он злился на себя за то, что не сдержал своё любопытство. Всего-то и нужно было, что промолчать! Он ведь уже вычеркнул из своей жизни былых товарищей детства, и ни к чему было ворошить прошлое! Но он, словно ночной мотылёк, обуреваемый одновременно страхом и тягой к огню, не мог не лететь навстречу своей гибели…
В конце концов Линд понял, что для него есть лишь один выход из сложившейся ситуации. Нужно было просто позабыть и о Динди, и о её ребёнке. Жить так, как он жил раньше, тревожиться лишь о том, как бы сломить сопротивление отца. Ну или дождаться полного совершеннолетия, чтобы жениться несмотря ни на что. Наследство? Плевать! Говоря откровенно, юноша очень сомневался, что барон прятал где-то набитые золотом сундуки. Дом в Руббаре был давно продан… Не завещает же отец ему имение Хэддасов, в конце-то концов!.. Так что — невелика потеря!
Отвлёкшись на эти мысли, Линд почувствовал себя спокойнее и уверенней. Да, это — единственно верный путь. Для него нет больше никакой Динди, нет никакой Риззель. Прошлой жизни больше не будет. Не будет этого унылого поместья на побережье, не будет чопорного сеньора Хэддаса, недалёкого Брума. Да даже если не будет и отца с его деньгами — ничего страшного! Он это переживёт. Кидуа — отвратительный город, но это всё же лучше того, что было у него прежде!
Даже если это малодушие с его стороны — плевать! Кто осудит его? Дырочка? Он никогда не подаст виду, даже если глубоко в душе станет презирать своего господина. Отец? Он не удосужился даже за всё это время сообщить ему о дочери. Хэддасы? Вот уж чьё мнение Линда нисколько не интересовало! Кимми? Она никогда не узнает об этом.
Одна случайная ошибка юности не может и не должна перечеркнуть и сломать всю его дальнейшую жизнь! Тем более, когда её так легко если и не исправить, то позабыть. Пусть так и будет!
Выдохнув, Линд поднялся с кровати и направился за стол. Ему предстояло написать ответное письмо отцу, в котором нужно было тщательно взвесить каждое слово. Перед ним маячило неясное будущее, и нужно было уделить всё внимание ему, так что прошлое следовало оставить в прошлом, засунуть в глухой ящик и затем спрятать его в самом тёмном углу чулана, завалив всяким хламом. Похоронить его навсегда.