Многое изменилось в мировосприятии юного сержанта Ворлада. Ещё совсем недавно (хотя сейчас казалось, что это было целую вечность назад) он с брезгливой надменностью бил горлопанов тупым концом своей пики, разгоняя небольшие группки недовольных крикунов от зерновых складов. Тогда он презирал этих людей, быть может, даже ненавидел их в чём-то, но не боялся. Он, сержант городской стражи, был в своём праве, и жалкое отребье это вполне осознавало, а потому безропотно сносило болезненные тычки и спешило убраться подальше, чтобы не получить добавки.
Теперь же Линд всякий раз выходил из кордегардии со страхом. Со страхом глядел он на набычившихся людей, не спешивших уступать дорогу хорошо вооружённому отряду. А главное — он с ужасом видел, как разъярённая толпа вместо того, чтобы броситься врассыпную, ещё плотнее смыкает ряды и вызывающе смотрит, словно угрожая любому, кто осмелится поднять на неё руку.
И ведь это были не пустые угрозы. Когда отряды стражи, а также подоспевшие легионеры бросались на разгон сборища, горожане огрызались. По счастью, подавляющее большинство их были не вооружены, но были и неприятные исключения. Судя по всему, это были люди того же Челдона, а может и представители других банд. В их руках уже были и ножи, и дубинки, и куда более грозное оружие.
И тогда уже пики поворачивались к людям своей боевой частью… Кровь лилась на улицах Кидуи каждый день, и конца этому видно не было. К сожалению, не обходилось и без потерь среди гвардейцев. Теперь уже пятеро сослуживцев Линда были ранены, причём двое были прикованы ранами к постели, и был один убитый — удар молота сломал бедолаге шею. Стражники Собачьего квартала в тот день сторицей отплатили за гибель товарища, но это, разумеется, уже не могло ничего поправить…
Было похоже, что Кидую ожидает самая настоящая полномасштабная война. Ходили слухи, что император уже всерьёз подумывает о том, чтобы покинуть город и дать возможность войскам навести порядок так, как они это умеют, невзирая на потери мирного населения, разрушения и полнейший хаос, который неизбежно возникнет. В таком случае Кидуа на много лет могла бы превратиться в место, малопригодное для жизни. Некоторые и вовсе заверяли, что новой столицей империи может стать Кинай, а то и вовсе Варс или Шеар.
Когда в тринадцатый день примиона лейтенанта Сварда вызвали на срочное совещание, все присутствующие, признаться, основательно скисли. У Линда громко заурчало в животе, но никто не рассмеялся. Лица присутствующих были мрачны, а ещё вернее — испуганы.
— Ну вот и начинается… — пробурчал Логанд, спешно стягивая с себя гвардейскую форму, появляться в которой на улицах в одиночку было бы самоубийством.
Впрочем, Логанда хорошо знали в Собачьем квартале, и потому тот прибег к настоящему маскараду, нацепив на себя кучу какого-то тряпья и даже фальшивую бороду. Теперь он имел вид достаточно бандитский, чтобы его не тронули. Однако же, под одеждой у него была добротная кольчуга, а полы шерстяного плаща скрывали короткий меч.
— Будьте готовы ко всему, — мрачно напутствовал лейтенант своих подчинённых. — Держите ухо востро. Начнётся заваруха — отступайте к дворцу. Если что — сержант Герро за старшего.
Живот Линда вновь жалобно буркнул, и лишь дверь закрылась за Логандом, парень стремглав бросился на задний двор в нужник.
***
Лейтенант явился спустя почти три часа, и всё это время двадцать с лишним гвардейцев провели в томительном ожидании, прислушиваясь к каждому звуку снаружи. Все они были убеждены, что начинают сбываться худшие опасения, и теперь готовились спасаться в случае начала полномасштабной войны.
Что именно должно было произойти в ближайшие часы — оставалось лишь гадать. Не стесняясь в выражениях, несколько стражников обсуждали эвакуацию императора как нечто уже свершившееся, и прикидывали — сколько именно легионов потребуется, чтобы сломить сопротивление такого города как Кидуа. Один доказывал, что довольно будет ещё двух-трёх легионов, так как большинство жителей не станет оказывать никакого сопротивления, тогда как менее оптимистичный собеседник твердил, что такой огромный и хорошо укреплённый город не взять и десятью легионами.
Когда раздался условный стук в закрытый ставень, больше двух десятков до зубов вооружённых мужчин выдохнули с облегчением, словно маленькие дети, дождавшиеся наконец возвращения матери. Логанд вошёл и невольно расхохотался, глядя на обращённые к нему в глубокой тревоге лица. Это было добрым знаком, и гвардейцы наконец смогли немного расслабиться. Линд видел, что выражение лица лейтенанта по возвращении было куда менее мрачным, и внутренности его приятно обожгло надеждой.
— Что случилось? — загалдели все.
— Кажется, боги наконец решили, что достаточно наигрались с нами, — объявил Логанд, с наслаждением сдирая с лица фальшивую бороду. — Наши дела не так уж и плохи, господа! Борк, живо тащи пожрать своему лейтенанту! Клянусь этой вонючей бородой, сделанной из конского хвоста — вы не узнаете ничего, покуда я не поем!
Это окончательно сняло напряжение, всё это время царившее в кордегардии. Раз командир считал, что у него достаточно времени на ужин, значит, в ближайшее время ничего страшного произойти не должно. Гвардейцы, несколько часов напряжённо ожидавшие катастрофы, внезапно тоже поняли, что проголодались, и потому все дружно потопали в комнату, сейчас служившую столовой, а тот самый Борк, взявший на себя обязанности стряпать для товарищей, бросился за котелком с простывшей кашей. Впрочем, по нынешним временам даже такой ужин многие посчитали бы истинно королевским.
— Что ж, — Логанд вновь начал разговор лишь после того, как тщательно вычистил ложкой свою миску, и не мгновением раньше. — Собрали нас, парни, прямо скажем, по весьма приятному поводу. И встречу проводил, между прочим, лично полковник Сэндон [190] . Так вот он сообщил нам преинтереснейшие вещи. Как я и говорил много раз, этот бунт возник не на ровном месте. И, опять же, как я и говорил раньше, замешан в этом именно Челдон. Всё происходящее — целиком его затея.
— Но чего ему нужно? — спросил кто-то. — Чего он хочет?
— Вы ни за что не поверите, — как-то едко ухмыльнулся Логанд. — Этот огрызок возомнил себя божьим пророком! Якобы ему было видение скорого вторжения саррассанцев в Кидую, и Арионн будто бы велел ему поднять смуту, чтобы… Тут я, признаться, не до конца понял — для чего. Вы же знаете Сэндона.
Сэндона знали здесь все, хотя большинство — лишь по рассказам. Старый полковник действительно прославился своим косноязычием и неумением иной раз даже просто построить связное предложение. Бывали случаи, когда после невнятного мычания, безбожного сквернословия и отдельных, несвязных между собой фраз, подчинённые Сэндона выполняли всё с точностью наоборот, так и не поняв, чего хочет от них начальник. Так что не было ничего удивительного, что старый солдафон не сумел понять и передать все тонкости эзотерических идей Жреца.
— В общем, Призраки теперь активно раздувают пожар, а помогают им в этом Уличные Коты — судя по всему, таково было условие Великого Вызова. Кроме того, Челдон обращался к остальным бандам города с предложением объединить усилия. Вы спросите, откуда всё это известно полковнику Сэндону? Дело в том, что он имел беседу с Жоваром.
Ропот удивления пробежал над столом. Жовар по прозвищу Фонарщик был королём Городских, и он хорошо был известен здесь, в Собачьем квартале. В отличие от того же Бобо, Жовар был вполне типичным главарём уличной банды, имевшим вполне определённый круг общения, и потому представить его беседующим с полковником городской стражи было попросту невозможно. Разумеется, на фоне Челдона король Городских казался едва ли не добропорядочным лавочником, но ещё недавно он имел сомнительную честь называться одним из самых отъявленных мерзавцев города.
— Фонарщик лично явился то ли прямо к полковнику, то ли к кому-то из магистрата, и всё рассказал. Он же сообщил о переговорах, что ведут Призраки с прочими бандами. По счастью, другие короли не особенно прониклись идеей святости Челдона. Городские и Чесальщики сразу же отказались от союза. Короткие Штаны вроде как не сказали ни да, ни нет, но и они не в восторге от происходящего. Ну а теперь, когда всё зашло уже слишком далеко, банды предлагают свою помощь в урегулировании.