Несколько минут они молча осмысливали прочитанное.
– Это слишком опасно, – пробормотал Доссан. – Старый идиот может выдать нас.
– Более опасно, чем перечить Ворониусу? – резонно заметил Визьер. – Мессир пообещал, что старик нас не выдаст. Значит – не выдаст. Не могу поверить, что Ворониус должен умереть…
– Он пишет, что потом воскреснет… Возможно ли такое?..
– Не знаю… Стал бы он тогда идти на верную гибель, если бы не был уверен?
Визьер поднёс пергамент к пламени свечи и сжёг его так же, как сжигал до этого все письма Ворониуса. Следом в огонь отправился и конверт.
– Ну что ж, надо ложиться… – несколько неуверенно проговорил он.
– Сегодня я точно не усну! – скрипнул зубами Доссан. – Не уверен, что вообще когда-нибудь смогу теперь спокойно спать…
– Во всяком случае – попытайся, – отрезал Визьер.
– Попытаюсь… – вяло ответил Доссан.
Он оглядел комнату, заметил на столике у камина бутылку вина и, прихватив её, направился к себе. И уже не видел, что Визьер взял с собой вторую бутылку.
***
Утром столица уже гудела. За ночь весть о смерти монарха разнеслась по городу, как бы тщательно её не пытались скрыть. Также уже было известно, что убийцы – лирры. Народ выходил на улицы с мрачными лицами и сжатыми кулаками. Былая ненависть к древнему народу моментально вспыхнула с новой силой. Визьеру и Доссану не нужно было даже особенно стараться – народ уже искал виноватых и горел жаждой мщения.
Около девяти утра глашатаи официально объявили о подлом и вероломном убийстве горячо любимого императора. Естественно, было объявлено, что убили его два лиррийских принца. При этом было подчёркнуто, что действовали они самостоятельно, и что это не было ударом со стороны всех лирр. Отдельно отмечалось, что сам министр принц Драонн стал жертвой коварства принцев Бандорских. Кстати, тут же объявлялось, что Бандорский дом лишён всех наделов и титулов.
Несмотря на официальные заявления, народ всё равно продолжал винить лирр вообще. Передавая горестную новость из уст в уста, никто не говорил «императора убили два лиррийских принца», все говорили просто «императора убили лирры». Уже утром произошло несколько нападений на лирр, которые проживали теперь в городе. Уже было трое убитых – один лирра и двое людей, и было понятно, что это лишь начало.
Как и было велено, утром Визьер и Доссан сообщили о Тирни следователям. Старый библиотекарь был тут же арестован – его, как и ожидалось, разыскали в императорской библиотеке, которую он не покидал уже, наверное, много лет. Выживший из ума маразматик мало что мог сказать, но зато в его грязной комнатушке обнаружилось огромное количество прелюбопытнейших бумаг. Бумаги эти дали такую обильную пищу для ума всем, кто расследовал убийство, что лишь к вечеру стал ясен истинный масштаб заговора.
Общество Лианы, о котором вдруг стало известно, представлялось теперь какой-то чудовищной сетью, наброшенной на империю. В тех письмах, что нашлись у Тирни, фигурировало лишь несколько имён, но из контекста становилось ясно, что это – весьма разветвлённая организация с большим количеством заговорщиков, стремящихся задушить царство людей, выпить из него все соки и построить лиррийский мир.
Незамедлительно был дан приказ об аресте этого самого Ворониуса или Вейезина, возомнившего себя лиррийским мессией. Его небольшой домик находился милях в шести от Кидуи, так что стража добралась туда быстро. Судя по всему, Вейезин ожидал их появления, и не сделал даже попытки сбежать или защищаться. Он спокойно сдался, лишь презрительно улыбаясь в ответ на обвинения, которые ему предъявили.
Лучшие маги империи пытались оценить магический потенциал Вейезина, чтобы понять – действительно ли он обладает магией, недоступной прочим мужчинам его племени. Однако же никаких, даже самых косвенных признаков этого не находилось. В конце концов следователям стало ясно, что перед ними – либо обыкновенный шарлатан, либо безумец. Но поскольку он, даже не обладая сверхъестественными способностями, оказался способен на организацию убийства императора, всё прочее уже казалось совершенно неважным.
Уже утром следующего дня подданным империи было объявлено о коварстве лирр и о тайном обществе, которое поставило целью уничтожение либо порабощение человечества. И это окончательно обрушило тот хрупкий мир, что ещё сохранялся в Кидуе.
Люди объявили войну лиррам – войну беспощадную и жестокую. Войну на выживание. На улицах столицы появились люди с красными головными уборами на голове. Конечно, со времён прошлой войны красные береты если и сохранились у кого-то, то в крайне плачевном состоянии, поэтому все, кто разделял всеобщую ненависть к лиррам, цепляли на голову хоть что-то красного цвета, чтобы продемонстрировать свою позицию. Чаще всего это вообще были просто лоскуты красной ткани, повязанные на голову на манер матросских платков.
Другим символом стало изображение Белого дуба империи. Люди находили изображение герба, а затем, как умели, подрисовывали у его подножья нечто зелёное, что должно было символизировать порубленные на куски ветви лианы. Поскольку подавляющее большинство населения столицы понятия не имело, что такое лиана, то рисовали просто некую зелёную массу, и все и так понимали, что это.
Буря народного гнева обрушилась сперва на тех лирр, что проживали в самой Кидуе. Кто-то из них попытался выбраться из города, предполагая худшее, но кое-кто не сумел, или же не захотел этого сделать. И теперь они должны были расплатиться своими жизнями за предательство, которого не совершали.
Избиение лирр приняло совершенно чудовищные формы. Озверелые толпы, врываясь в дом, не желали удовольствоваться простым убийством. Несчастных жертв, которых выискивали в подвалах, на чердаках, под кроватями сперва долго и мучительно истязали, выдумывая самые изощрённые зверства, на которые только хватало фантазии у убийц. Женщин и даже девочек непременно насиловали. Одного младенца просто топтали ногами, пока от него не осталось бесформенное кровавое месиво…
Пощады не давали никому – ни старику, ни ребёнку. Уже к вечеру двадцать седьмого дня месяца Арионна в городе было убито почти полторы сотни лирр. Трое были арестованы – их имена значились в письмах Ворониуса. Лишь единицам удалось спастись, выбравшись за городские стены. В тот же день, несмотря на то что принц Драонн официально был объявлен невиновным, толпа попыталась штурмовать его особняк, ведь там находилось около дюжины илиров.
Илиры Драонна не желали сдаваться без боя и оказали ожесточённое сопротивление, убив по меньшей мере три десятка нападавших. Затем появилась городская стража, которая с огромным трудом отогнала разбушевавшуюся толпу от особняка министра. Однако это лишь отсрочило кровавый финал. Когда стража попыталась вывести лирр, чтобы переправить их во дворец, где они могли бы быть в относительной безопасности, толпа вновь напала с ещё большим ожесточением, сминая ряды отчаянно сопротивлявшейся стражи, попавшей в весьма незавидное положение.
В итоге было убито восемь гвардейцев, с полсотни горожан и, к сожалению, все вассалы Драонна, чьи тела толпа после разметала на кровавые лоскуты.
План Ворониуса пока работал безупречно. И без каких-то специальных мер со стороны Визьера и Доссана погромы в тот же день выплеснулись за пределы столицы. В любой точке, куда достигала весть об убийстве императора, люди реагировали одинаково. И если там были лирры – участь их всегда была незавидна. Вновь, как и четверть с лишним века назад, повсеместно создавались отряды красноверхих, вооружавшиеся на пожертвования населения. И на сей раз люди были настроены куда более решительно. Только война до конца! Только победа! Только полное истребление лиррийского отродья!
***
Следствие по делу заговорщиков-лирр оказалось недолгим. Несмотря на то, что Перейтен и Дайвиан, даже не взирая на пытки, по-прежнему отказывались признать свою вину, это мало кого волновало, поскольку глава заговора, Вейезин, заливался соловьём. К нему даже не требовалось применять пристрастные методы допроса (хотя их всё равно применяли) – он охотно называл всех, кто состоял в его заговоре, подписывал любые бумаги, которые ему давались, подтверждал всё, о чём его спрашивали.