Удивительно, но стоило Драонну заговорить о книгах, как в глазах Тирни словно что-то засветилось, а речь стала сразу более внятной, а суждения – ясными. Несчастный разум, проведя всю свою жизнь среди древних фолиантов, словно заблудился в них и принёс себя им в жертву. Вероятно, собственная жизнь старика была куда менее яркой, чем то, о чём он читал долгие годы, поэтому она уже успела изгладиться из памяти, тогда как прочитанное всё ещё держалось в ней.
Увы, это выглядело ещё более жалко. Тирни едва ли не целыми абзацами цитировал великих философов, причём делал это вполне осознанно, в русле беседы, но при этом вновь утрачивал всякую нить повествования, стоило Драонну немного уйти от темы к тому, что действительно его интересовало.
Тем не менее, принц пробыл в библиотеке больше часа, из которых не менее трёх четвертей часа он провёл в беседе с хранителем. Затем он отобрал себе несколько томов, которые его заинтересовали и, попрощавшись со стариком, направился к выходу. Уже возле дверей он ещё раз обернулся и, поклонившись, произнёс:
– Спасибо вам за всё, милорд.
– Надо же – милорд… – заскрежетал гнусавым безумным смехом старик.
***
Время шло своим чередом. Постепенно Драонн втянулся в придворную жизнь, и если и не смирился с ней, то научился обходить острые углы и неприятности. Придворные всех миров и всех времён одинаковы – они всегда ищут внимания тех, кто обласкан правителем, и так же быстро отворачиваются от них при опале. Но лиррийский принц не был в опале, и пока ничего не предвещало подобного развития событий, а потому у него теперь не было отбоя от желающих набиться в друзья.
Новая тенденция была подхвачена сперва двором, но к лету она докатилась и до простых обывателей. Это лето запомнилось многим жителям столицы в первую очередь небывалым наплывом лирр. Надо сказать, древний народ никогда особенно не жаловал эти земли, предпочитая селиться юго-восточнее, в своих роскошных реликтовых лесах. Даже когда Кидуа стала столицей, сюда приезжали лишь те илиры, которых соблазняла торговля, а таковых было немного.
Однако этим летом многие знатные лирры прибыли в Кидую. В некоторых гостиницах проживало сразу по пять-шесть вельможных илиров, причём с каждым из них был минимум один сопровождающий. Никто из них толком не мог сказать – зачем именно они приехали, как и мотыльки не могут объяснить, для чего им необходимо лететь на свет пламени. Просто лиррийский народ, возможно, даже раньше людей почувствовал приближение каких-то перемен.
И население Кидуи как-то вдруг приняло новое положение дел. На иноплеменников особо не косились на улицах, а уж сцен, подобных той, что произошла с Драонном четверть века назад, когда он только прибыл в Кинай, и вовсе уже не случалось. Складывалось ощущение, что и люди, и лирры только и ждали удобного повода, чтобы позабыть распри.
Лиррийская тематика внезапно вошла в моду. Всё чаще можно было видеть на улицах столицы молодых щёголей, одетых в лиррийские камзолы. Конечно, позволить себе это могли лишь весьма стройные люди, поскольку облегающий покрой платья беспощадно выставлял напоказ любые изъяны телосложения.
Вряд ли во всём этом была заслуга Драонна и его министерства – признаться, тут принцу похвастать пока было нечем. Он по-прежнему ежедневно окунался в поток фантазий своего сюзерена – столь же грандиозных, сколь и бесплотных. Главный вопрос – Дейский эдикт – оставался нерешённым. Император словно не слышал предложений Драонна, заменяя их собственными прожектами. Однако в целом обстановка менялась явно в нужную сторону, так что лиррийский министр особо не переживал на этот счёт. Прожитые годы в значительной мере охладили его юношеский максимализм, так что сейчас он уже не терзался теми мыслями, что не давали ему покоя в прошлый раз.
Теперь при дворе было уже около десятка лирр, причём не все они даже служили в министерстве Драонна. Неугомонный Доссан уже несколько раз прилюдно пошутил на тему того, что скоро одним из канцлеров будет назначен лирра. Конечно, эти слова старались расценивать лишь как несколько неуклюжие шутки, но Драонн видел за ними нечто большее – это были пробные камни, а быть может даже и подготовка общественного мнения. Вода камень точит, и каждый раз эти шутки казались людям уже чуть менее абсурдными, нежели в прошлый раз. Может быть, если его величество проживёт достаточно долго, принц Доромионский действительно доживёт до того, что увидит на посту имперского канцлера лирру. А может и сам займёт это место…
Общество Лианы на протяжении всех этих месяцев никак не давало о себе знать. Он не получал ни единой весточки из Кассолея, не давал о себе знать Вейезин, никак не проявлял себя загадочный Ворониус. Временами Драонн и вовсе забывал об их существовании, а когда вспоминал, то мысли эти уже не вызывали такой болезненной реакции. Хотелось надеяться, что так будет и впредь.
***
К лету Драонн переехал в собственный особняк, расположенный всего в квартале от того, что в своё время подарил ему Делетуар. Южный флигель оказался не таким уж плохим местом, а Визьер, Доссан и Ливвей – вполне сносными соседями, однако собственный дом – это всегда собственный дом. Принцу нужно ведь было подумать и о том, что сюда, возможно, переедут его домочадцы.
Правда, Аэринн с непонятным Драонну упорством не хотела приезжать в столицу, хотя он несколько раз приглашал её, как только у них появился свой угол. Зато Биби внезапно загорелась надеждой, что в столице кто-то всё-таки возьмётся её обучать волшебству, тем более что отец теперь был не из последних лиц государства. Аэринн мягко, но настойчиво пыталась отговорить дочь, давя больше не авторитетом, а жалостью. Однако упрямая Билинн была неумолима.
В конце концов Аэринн сдалась, но поставила условие, чтобы дочь непременно сопровождал в пути Ливейтин, коль уж Драонн не может этого сделать. Старый воин, несмотря на годы сохранивший почти юношескую стать, безропотно отправился в дорогу – всё равно жизнь в столице пришлась ему не по нутру, да и своему принцу он был покамест без надобности, так что он с удовольствием ухватился за возможность немного развеяться.
Увы, но мечтам Биби не суждено было сбыться – в Кидуе не жили магини, да и вряд ли они согласились бы взять бесперспективную ученицу, а волшебники из людей не могли ничему научить лирру на данном этапе – ведь ей, по сути, необходимо было познавать почти самые азы волшебства, которые у людей и лирр различались. Конечно, будь Билинн опытной колдуньей, ей нашлось бы чему поучиться у человеческих магов, но теперь все те, к кому обращался Драонн, лишь разводили руками. Ему было очень горько оттого, что придётся разочаровать дочь, но поделать он ничего не мог.
И хотя Билинн, приехав, стоически перенесла это известие, он понимал, насколько она огорчена. Незрячая девушка не могла даже полюбоваться красотами Кидуи, увидеть своими глазами императорский дворец… Она всё своё время проводила дома, где по-прежнему была лишена радости общения с отцом, который много времени проводил во дворце.
***
Драонн общался с Аэринн так часто, как только мог. Раз в несколько дней он посылал короткие послания голубиной почтой, и не реже одного раза в неделю отправлял гонцов. Он мог бы делать это и за казённый счёт, но совесть не позволяла так злоупотреблять служебным положением, поэтому и курьерам, и за голубей он платил из собственного кармана. Такой стиль общения, конечно, не мог заменить полноценных встреч, но всё же это был максимум, который был возможен в данной ситуации.
Аэринн сообщала, что беременность протекает очень хорошо, что она не испытывает никакого дискомфорта, что за ней отлично ухаживают, и что целительница Орана предрекает благополучные роды здорового малыша. По её словам, Аэринн должна разрешиться от бремени в конце месяца жатвы или начале месяца дождей [48] .